dimagubin

Вот мой недавний текст из "Делового Петербурга". Я написал то, о чем думаю давно: в моем провинциальном баварском Аугсбурге я себя чувствую куда больше в европейской столице, чем в Петербурге. Потому что в Петербурге нет интернациональной жизни. А любой европейский городок - странноприимен, и в силу этого столичен. Жаль, что так есть, но так и есть.

ПЕТЕРБУРГ КАК НЕПОРТОВЫЙ ГОРОД

Если бы меня спросили, чего в Петербурге не хватает, я бы ответил: порта. Точнее, ощущения порта. Из чего оно складывается, известно любому путешественнику. Сотни, тысячи яхт под флагами со всего мира; ужин с рыбой прямо на корме; галдящая на всех языках мира толпа.

Увы, Петербург – место потребления сугубо внутреннего сухопутного продукта. О большой воде напоминает разве что набережная лейтенанта Шмидта, воспетая еще Конецким и с времен СССР не изменившаяся. Там все так же зимуют матросики на вмерзших в лед баржах, а социально безответственные девушки хихикают, ставя ножки в сапожках по палубу. Экзотика, конечно. Но, повторю, - внутренняя и для внутреннего потребления. Зимой навигации нет. Рыбного рынка нет. Из-за границы, хотя бы из Хельсинки, прийти в Питер на своей лодке – проблема: замучаешься получать разрешения от погранцов и ФСБ. Та же проблема – если захочешь из Питера пойти хотя бы под Выборг, где в шхерах пряталась немецкая подлодка из «Секретного фарватера». Семь потов сойдет: погранзона, секретность, царство Саурона…



Но главное, что отличает портовые города, - это международная жизнь. Порт – это и бизнес с иностранцами, и поселения иностранцев. Вот итальянский квартал: дымят печи для пиццы. Вот азиатский: круглогодично пак-чой, бананы для жарки, специи и батата. Ну, и так далее… Любой город-порт многонационален и, вследствие этого, космополитичен. Недавно в Гамбурге увидел вывешенный в окне баннер: «Fuck your national identity!» - стиль, конечно, варварский, но верный. Порт – дом для всех. В Петербурге такое тоже было: до революции, когда немец поутру открывал «васистдас», охтинская финка торговала сливками, а итальянки-сопрано неслись на саночках в театр… Даже советский Ленинград был меккой фарцовщика-интернационалиста, скупавшего у финнов нейлоновые носки, а у шведов джинсы. Но какая сегодня в Питере международная жизнь? Слезы. Британский совет давно закрыт, британское и американское консульства закрыты недавно, финны переметнулись в Таллин, и даже в Гёте-институте преподают немецкий исключительно русские преподавательницы.

Мы – сухопутная русская провинция: сами по себе и безо всех остальных.( Collapse )

Приличный День военно-морского флота я себе представляю так. В Неву входит авианосец, а на палубе - шезлонги, пальмы в кадках и вообще полный пляж. Ну, можно еще в Неву надувных китов запустить.

То же, что происходит сейчас, - это милитаристский пёрд, стилистика воющего африканского государства. И, кстати, никогда не забуду, как два года назад, из-за традиционного опоздания местного царька, фейерверк вместо 22.00 дали на 51 минуту позже. Ну, это такие у них, у военно-морских начальников, военно-морские достоинство и честь.

День военно-морского флота в Петербурге - он не для взрослых. Потому что флота мало, а взрослых много.

Поэтому день ВМФ по-настоящему существует для двух небольших групп: нарезающихся уже с утра, гуляющих в раскачива-ю-щу-ю-ся обнимку с другом и флагом (в лопающихся на груде и жопе тельняшке и штанах) флотских дембелей - и детей.

Дети смотрят на вставшие на Неве корабли, дергают родителей в очереди на борт, а вечером ждут фейерверка: "Па, а скоро салют?.."

Салют - все информагентства оповестили - должен был быть в Питере 31 июля 2016 года в 22.00.

Поскольку город над вольной Невой - единственный на всю Россию центр туризма, а турист не знает, что День ВМФ лишь для детей и дембелей, то набережные Невы вчера к десяти вечера грозили под тяжестью тел обрушиться. Мосты тоже. Нева выглядела от лодок, катеров и корабликов даже не как флотский бульон с клецками, а как наваристый марсельский буйабес. Мелкий бизнес вершил свои делишки на продаже патриотизма, и бескозырки для детишек уходили влет. Флажки и смартфоны вздымались.



Однако в 22.00 никакого салюта не было.

Я почти не ребенок, не турист и уж точно не дембель, - просто у меня вчера где-то с десяти до половины одиннадцатого вечера была единственная возможность прыгнуть на велик и посмотреть на выстроившиеся корабли. Я прыгнул и поехал.
Я ехал вдоль запаркованных в три ряда по Дворцовой, Адмиралтейской и Английской набережным автомобилей, мимо напряженно замершей, прилипшей к граниту парапета толпе, мимо нервно похныкивающих ("Па, когда?!") толпы, и понимал, что раз салюта не было в гарантированные 22.00, то его не будет и в 22.30.

Потому что в стране есть только один человек, под которого подстраивают время.

У нас ведь такая страна, что обязательства даже перед детьми не значат ничего. Дети в России существуют лишь для того, чтобы, поклявшись их будущим, их подрастить и переработать на госвеличие, то есть на виллы Шувалова, Нарышкина и прочего близкого к царю Якунина. У нас ведь такая страна, что военная честь состоит не в выполнении долга, в ублажении верховного главнокомандующего. Который, я знал, приехал на праздник в Питер, и который, по своей привычке, скорее всего опаздывал, - а он давно уже опаздывает навсегда.

Когда я уезжал с набережных, салюта все не было.

Дети рыдали, взрослые тыкали пальцами в сайты на смартфонах и сдержанно матерились.

Когда я был уже далеко от большой воды, от кораблей, выстрелы потешных пушек все-же грянули. Стены дрогнули, небо озарилось, эхо отозвалось, автосигнализации затявкали и взвыли. Что-то примерно в 22.51.

Должно быть, царь все же приехал, и наши бравые адмиралы припали к царевым устам - ну, или к тому, что они, закрыв в восторге холуйства глаза, полагают устами.

Мне было стыдно, что я не испытываю ни малейшего стыда ни за адмиралов, ни за Путина, ни за страну, ни за взрослых, что-то жалко врущих детям в оправдание, - мне, в общем, давно на всех на них плевать, как плевать на дачный домик на кривом фундаменте, который нет смысла латать, все равно развалится.

Хотя за моей спиной был дивный перформанс, контемпорари арт - многофигурное олицетворение современного русского позора. Когда насрать на детей, когда все на коленях перед царем. Ведь это единственный, кого наши доблестные адмиралы по-настоящему боятся.

Россия, мля, великая страна. Несокрушимый флот. Достоевский, слезинка ребенка.

Я с сочувствием отношусь к бессмысленным пьяненьким дембелькам, которые только раз в году и имеют шанс поверить, что они - мужики.

Лучше уж залить глаза и рвануть на груди тельник, поскольку пьяные сраму не имут.

Тьфу.



Я в социальных сетях:

ВКонтакте - https://vk.com/dimagubin777
Фейсбук — https://www.facebook.com/tp.gubin
Инстаграм — https://www.instagram.com/dimagubin
Твиттер — https://twitter.com/gubindima
Youtube — https://youtu.be/BJ2ROaagRpc

Мои электронные книги:

- Губин ON AIR. Внутренняя кухня радио и телевидения
- Под чертой (сборник)
- Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)
- Бумажное радио. Прибежище подкастов: буквы и звуки под одной обложкой

Мои бумажные книги:

- Интервью как "Вишневый сад"
- Губин ON AIR. Внутренняя кухня радио и телевидения
- Налог на Родину

Мои аудиолекции:

- Сметь хулита и второе рождение non-fiction: что читать, зачем читать, где брать
- Издатели non-fiction: главные игроки и примкнувшие к ним шулеры

В проекте "Авангард" агентства "Росбалт" вышел мой очередной аннотированный список клевых питерских мест - на этот раз речь о музеях, связанных с техникой или с эпохой технического освоения мира.
(До этого публиковались мои списки любимых питерских дворов и любимых квартир-музеев).
В общем, хозяину на заметку (включая то, что музей железнодорожного транспорта открыт в понедельник, когда закрыто всё).

5 ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ МУЗЕЕВ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ (И НЕКОТОРЫХ ПРОДВИНУТЫХ ДЕВОЧЕК) ОТ ДМИТРИЯ ГУБИНА

1.     Музей Арктики и Антарктики

Музей находится по адресу ул. Марата, 24а. Касса работает с 10:00 до 17:30, по воскресеньям с 10:00 до 16.30. Выходные понедельник и последняя пятница месяца.

Господи, как же прекрасен этот музей! Он – настоящая машинка времени, переносящая в эпоху торжества науки, открытий, логики. Торжество сюрреалистично: среди гранитных колонн бывшей старообрядческой церкви висит гидроплан-амфибия «ША-2» и скалит пасть белый медведь. Классическое музейное пространство советских времен (в котором из новинок разве что подарки знатного полярника депутата Чилингарова) даже не воссоздает, а шаманит, вызывая дух времени, когда мужчины бесстрашно осваивали мир, врачи оперировали в палатках на льду, и не было мальчишки, который не мечтал бы о сумке-планшете с вложенной арктической картой… Диорамы, чучела пингвинов, модели кораблей, штурвалы «Таймыра» и «Ермака», измерительные инструменты, дневники экспедиции Седова, - вот святыни той безбожной веры, заставляющие ныне сердце сладко плакать. И горе тому, кто над этими слезами посмеется! Если власти музей выселят под предлогом восстановления исторической справедливости, это будет грех, за который причастных ждет (ант)арктическая стужа последнего, самого страшного круга дантовского ада.
Bonus. Родной брат (по духу) нашего музея Арктики и Антарктики находится в Париже и называется Le Musee des Arts et Metiers – Музей Искусств и Ремесел. Он точно так же расположен в бывшей церкви, и под куполом точно так же висит самолет… Искренне рекомендую при возможности туда заглянуть: это прямо у метро Arts et Metiers, и вход абсолютно бесплатный.

2.     Ледокол «Красин»

Музей находится по адресу наб. Лейтенанта Шмидта, 23 линия (у Горного университета). Касса работает с 11:00 до 17:00, начало экскурсий в 11:00, 12:00, 13:00, 14:00, 15:00, 16:00, 17:00. Выходные понедельник, вторник и последняя среда месяца.

«На садимся на кнехт, мужчина! Кнехт на корабле называют «головой боцмана», и боцман обидится!» - голос проводящий экскурсию девушки суров, а без экскурсии на борт не попасть. Однако через четверть часа вы влюбитесь и в девушку, и в ледокол, и во все потрясающее суровое устройство ледовых проводок. Где слово «капитан» обеспечивалось золотым запасом страны, так что капитану полагалась не просто каюта, но с отдельным гальюном и ванной, в которой, кстати, капитан и спал во время штормов, чтобы не пристегиваться к койке. Восхищение на «Красине» вызывает всё: и радиотелеграф с ключом для морзянки, и трубы и трубки переговорных устройств с приклеенными бумажными полосками, чтобы в грохоте работающих машин и крушащихся льдов понять, кто именно тебя вызывает на связь… На борту «Красина» хорошо понимаешь, что корабль ХХ века – это огромная железная корова, управляемая по приборам, почти вслепую, забравшимися внутрь людьми.
После экскурсии хочется вписаться в судовую роль с довольствием от Морфлота, никуда не отходя от швартовой стенки, - но знать, что четырех дней достаточно, чтобы запустить силовой агрегат и отправиться в поход, проламывая льды до 1,5 метра толщиной.
Bonus. Самое лучшее после «Красина» - гулять по набережной лейтенанта Шмидта, особенно в зимние сумерки, в метель. Смотреть, как принявшие на грудь матросы зимующих барж принимают на борт авантюрно настроенных девушек. А затем – домой, чтобы читать, забравшись с ногами на старый диван, «Соленый лед» и «Вчерашние заботы» Конецкого, где гениально описано все – и жизнь на борту, и жизнь на набережной.

3.     Центральный Военно-Морской музей

Музей находится по адресу ул. Большая Морская, д. 69а. Касса работает с 11:00 до 17:15. Выходные понедельник и вторник.

Старожилы-ленинградцы с настороженностью встретили переезд знаменитого музея из Биржи в Крюковские морские казармы. За 70 лет музей не просто врос в стрелку Васильевского острова, но и пустил там корни. О, эти грандиозной высоты потолки! Ботик Петра I!
Так вот: новое просторное, тоже с высоченными потолками, здание ничуть не хуже, а в чем-то и лучше прежнего, потому что легко вмещает смешение современных кундштюков (типа картины Митьков, где Митьки тянут бечевой крейсер «Аврора») и старых прекрасных моделей кораблей в таких же прекрасных старых, с потрескавшимся и потемневшим лаком, кофрах.( Collapse )

В Питере идет 24-часовая гонка на скоростных катерах. Народ у Петропавловки балдеет. Тетя орет дяде: "Миииш, ну че возишься, давай скорей фотик, уплывут!" - не ведая, что день впереди. Лето в Питере вообще хорошо тем, что всегда что-то происходит. Сегодня - гонки, завтра - в Мариинский на "Адскую комедию" с Джоном Малковичем идем (билетов, кстати, еще полно...).
Вот три сегодняшних снимка:

Роман Абрамович очень страдал оттого, что жизнь на чужбине отличалась от той, к какой он привык на Чукотке. Вот, бывало, поведет по Стамфорд-Бридж игроков клуба «Челси» под горн и барабан, а рядом бегут мальчишки босоногою стайкой, обутой в дорогие кроссовки, и кричат:
- Blues! Blues! Blues!
Абрамович, лично отбивавший палочками «калинку-малинку», поначалу недоумевал: какой еще блюз? Но потом ему объяснили, что на местном варварском языке «blues» значит «голубые». Абрамович, понятно, расстроился: он ведь был не по этой части, а по семейным ценностям. А тут еще заказанная сгоряча яхта – мало того, что без парусов, да еще и называется Le Grand Blue, то есть «Большая Голубая», это уж Абрамович самостоятельно со словарем перевел.
То есть сплошной Содом какой-то, родина, прости, Господи, Оскара Уайльда, тьфу.
С расстройства взял Абрамович второй попавшийся из своих вертолетов (первым попавшимся в этот момент пользовался принц Чарльз) и полетел к Березовскому советоваться.
А Березовский, хлопотун эдакий, по телефону дает указания, как демонстрацию в защиту Ходорковского проводить, рукой поглаживает мраморные плечи красавицы-жены Елены, глазом косит в телевизор с прямой трансляцией из Кремля, а уж Абрамовичу уделяет, что остается. И присюсюкивает:
- Понимаете, милейший Роман Аркадьевич, проблемы ваши от недостаточной, гм-гм, образованности. Голубыми вас зовут из-за цвета формы, а слово это в английском имеет значение «печальный, грустный». И яхту свою вы переводили с английского, а надо было – с французского: го-лу-ба-я без-дна.
- За 110 лимонов гринбаксов – и без дна?! – от гнева Абравович сжал обагренные нефтью барабанные палочки.
- Фильм надо было одноименный смотреть, - сложил губки бантиком Березовский, - про красоту глубоководного погружения!
«Ну и ну, - протянул про себя Абрамович, - вот что значит академическое образование!» И в блокнотике пометил: «Швидл. заказ. след. яхт. с подлодк. на борт.» Что его сразу развеселило.
- А как, Борис, по-английски будет «веселый»?
- А вот «веселый», Роман Аркадьевич, по-английски будет «гей», - оборвал панибратство академик, нарисовал в воздухе привет, чмокнул прощально бронированной дверцею любимого «Майбаха» и, взвив пыль Сассекса, отбыл в сторону Ноттинг-Хилла, где лепилось к краю парка российское посольство: требовать освобождения Ходорковского из тюрьмы.
«Да, расходятся наши пути», - подумал Абрамович, все еще сжимая в руках барабанные палочки.
Но с тех пор, чтобы про него лишнего не сказали, на публике появляется печальным-печальным.

Роман Абрамович рос худеньким и робким сиротой в суровых условиях советской северной нефтяной трубы. Даже трехкомнатная квартира ухтинского дяди-нефтяника его подавляла, хотя находилась в самом обычном панельном доме.

Ровесники его мечтали быть отважными летчиками и смелыми моряками, но Абрамович был настолько робок, что решался только на половину мечты. Вот, бывало, разметается под байковой одеялкой и грезит: выходит он в море… и мачта гнется и скрипит… или даже две мачты.

Став взрослым британским миллиардером, Абрамович поверил в мечту, что был с его стороны подвиг, ибо до этого он никому и ни во что не верил.

А поскольку Абрамович плохо знал, в каком отделе универмага «Хэрродз» яхты продают, то поутру как-то сказал верному Швидлеру, отводя по привычке глаза:

- Ты эт… брат… того… ну, типа, яхту…

И сунул любимую, чисто платиновую, «визу» в потную швидлерову ладошку, закрыв в предвкушении глаза. А когда через полгода открыл, то вместе со ртом. Швидлер, хлопотун, выторговал у Пола Аллена из «Микрософта» по случаю за 110 миллионов у.е. яхточку «Лё Гран Блё» - с вертолетной площадкой, бассейном и прочим фаршем на скромном протяжении 108 метров. Господи, подумал Абрамович, вот ведь страхолюдина! Не то утюг, не то пароварка! Паруса-то где? Да если на ней мачта погнется, то от удара крылатой ракетой!

- Ты… эта… типа… не такую, - сказал тихо и вежливо Абрамович Швидлеру, поскольку успел перенять у Березовского хорошие манеры, тем более, что смерть Швидлера в центре Лондона обошлось бы недешево.

И Швидлер ускакал молодой лошадкой исправлять допущенную ошибку. И прискакал уже на борту яхты «Пелорус» длиной 115 метров, меж двух вертолетных площадок и одной маленькой подводной лодки, размахивая слипом на 130 миллионов у.е. и радостно крича:

- Роман Аркадьич! Как ты просил – есть все, включая противоракетную оборону!

«Нет, замочить в сортире было бы разумнее, - подумал расстроенно Абрамович словами близко знакомого чиновника. – А с названием он что – издевается? Намекает, что мы с моим близко знакомым чиновником так и не приватизировали толком Лукашенко?! Где, блин, алые паруса детской мечты?!»

И не испепелил Швидлера взглядом только потому, что, несмотря на старания Березовского, так и не научился смотреть людям в глаза.

И тогда в третий раз ускакал Швидлер – уже за яхтой «Экстаси». Понял человек, чего от него хотят. Длина будет поменьше – всего 86 метров, и вертолетную площадку, чтоб глаза не мозолила, спрячут в ангар под палубу, как у Джеймса Бонда.

Но пока паруса не взвились над речкою Темзой, жизнь Швидлера в Лондоне – под вопросом.