Снова о Петербурге: прежде чем "устремляться в будущее", неплохо бы разобраться с настоящим
Пока живешь в Питере, желание на Васильевский остров прийти умирать настолько естественно, что кажется противоестественным другое. О да. Только Петербург! Пусть погода, пусть экология, пусть черные зимние дни - но только он (а иначе, как когда-то мне высокомерно погрозил пальчиком коренной петербуржец Дима N., ныне покоящийся на Серефимовском кладбище в Старой Деревне, - "мы вас отсюда попросим!"). Однако когда начинаешь долго жить вне Петербурга, "Петербург или смерть!" утрачивает и запал, и смысл, и императив. Часто "Петербург" и означает преждевременную смерть во всех смыслах. От смерти при жизни в состоянии "бобок", хорошо описанной Александром Секацким в эссе "О смертности смертных" - до просто преждевременной, как случилось с Димой N.
Одна (но не единственная причина) питерского императива состоит в том, что жить в Петербурге можно только приняв все его условия: смириться с его облезшими осыпающимися дворами, с грязью, стынью, мраком, жутью, - можно только обменяв разум на любовь. Тогда - да. Но любовь в разлуке гаснет, как известно. Компенсацией угасанию являются либо новая любовь, либо возвращение разума. "Старик, я не люблю тебя!". Довлатова Довлатовым, и Бродского Бродским сделали не Петербург, а отъезд из Петербурга. Нижеследующий текст про Питер, опубликованный недавно на "Росбалте", навеян, безусловно, отъездным состоянием, в котором я сейчас пребываю.
ДОСТАНЬТЕ ГОЛОВУ ИЗ ПЕСКА ИСТОРИИ - У ВАС ГРЯЗНЫЙ ЗАД ТОРЧИТ!
В Петербурге разговоры про будущее лучше не вести, потому как привычная поза – головой в пески истории – крайне устойчива. Так что напрасно затеяли недавно возню с питерским метабрендом, с лазоревым солнцем и новыми шрифтами за 7 миллионов (и хорошо, что рублей). Реакция была в ответ еще та. И то: кто сказал, что Петербургу вообще нужно будущее? Вон, Венеция – ей, что, без будущего не обойтись? Питер тоже может скакать на фальконетовской лошадке, не сходя с пьедестала, делая деньги на старых камнях, на Достоевском-Распутине-Петре: на том, что Пелевин изящно назвал «трупоотсосом». С трупоотсоса и мне в карман залетит, и вам достанется.
Меня будущее Петербурга не волнует: я в нем жить не буду. И вы тоже. В будущем вообще никто никогда не живет: все и всегда живут в настоящем. И проблема Петербурга – как и вообще русских городов – в том, что у них так себе настоящее. Культурная столица России сегодня большей частью воспроизводит городскую культуру, которую Европа изжила в прошлом веке. И вот это меня уже довольно часто выводит из себя. Проблема не в том, что страус зарыл голову в песок – проблема в том, что наружу торчит грязный зад.
Я вот о чем.
1. Петербург – грязен и пылен. Впрочем, как и все российские города, но это не оправдание. На улицах поутру – ни одного уличного пылесоса. Дети в школу – с пакетами со сменной обувью. Откроешь форточку на ночь – поутру на подоконнике слой сажи. Если город не знает, как эту проблему решить, пусть обратится за помощью к мэру любого финского, немецкого, французского городка. Стыдно обращаться к европейцам – пусть обратится к белорусам. Минск – наглядное доказательство, что на улицах может быть чисто и при автократии.
2. У Петербурга проблемы с утилизацией мусора. Сцена, когда на помойку в одном пакете выносится гнилая капуста, пустая бутылка, использованная упаковка и старая книга – достойна какого-нибудь Сомали. Однако наберите в поисковике «Вена, мусоросжигательный завод, Хундертвассер» - и убедитесь, что проблема с раздельным сбором и переработкой мусора решена в полвека назад, когда вместо проблемы появилась архитектура, привлекающая туриста. Ну, хорошо, завод построить слабо, но прием батареек в супермаркетах организовать можно? А перегоревших лампочек – в хозяйственных магазинах? Смольный и прочие заксобрания именно такими проблемами и должны заниматься!
3. Кстати, в Смольный и в Мариинский дворец невозможно пройти, они закрыты для человека с улицы, - это вообще что за папуасия?! Двери всех ратушей, таун-холлов, ратхаусов, отель-де-виллей во всей Европе открыты горожанам нараспашку. Они принадлежат всем, а не какому-то анекдотическому полковнику Скалозубу из законодательной власти, который распорядился посетителей-мужчин без галстуков в городской парламент не пускать! И-ди-от. Роман 70-х годов XIX века.
4. К сожалению, так называемые «простые петербуржцы» (носители культурной матрицы) от Скалозуба отличаются мало. Знаменитые питерские сквозные дворы перегораживаются заборами, решетками, замками: только бы чужак не зашел! Хотя серьезный чужак зайдет без проблем: купить универсальную электронную отмычку можно в интернете, а индивидуальную за 1000 рублей сделает любой гастарбайтер-дворник. Разделение и обособление петербуржцев доходит до средневековых усобиц. Родителей с детьми выгоняют с «не их» детских площадок. Однажды я об этом рассказал за границей. Мне не поверили.
( Collapse )
Одна (но не единственная причина) питерского императива состоит в том, что жить в Петербурге можно только приняв все его условия: смириться с его облезшими осыпающимися дворами, с грязью, стынью, мраком, жутью, - можно только обменяв разум на любовь. Тогда - да. Но любовь в разлуке гаснет, как известно. Компенсацией угасанию являются либо новая любовь, либо возвращение разума. "Старик, я не люблю тебя!". Довлатова Довлатовым, и Бродского Бродским сделали не Петербург, а отъезд из Петербурга. Нижеследующий текст про Питер, опубликованный недавно на "Росбалте", навеян, безусловно, отъездным состоянием, в котором я сейчас пребываю.
ДОСТАНЬТЕ ГОЛОВУ ИЗ ПЕСКА ИСТОРИИ - У ВАС ГРЯЗНЫЙ ЗАД ТОРЧИТ!
В Петербурге разговоры про будущее лучше не вести, потому как привычная поза – головой в пески истории – крайне устойчива. Так что напрасно затеяли недавно возню с питерским метабрендом, с лазоревым солнцем и новыми шрифтами за 7 миллионов (и хорошо, что рублей). Реакция была в ответ еще та. И то: кто сказал, что Петербургу вообще нужно будущее? Вон, Венеция – ей, что, без будущего не обойтись? Питер тоже может скакать на фальконетовской лошадке, не сходя с пьедестала, делая деньги на старых камнях, на Достоевском-Распутине-Петре: на том, что Пелевин изящно назвал «трупоотсосом». С трупоотсоса и мне в карман залетит, и вам достанется.
Меня будущее Петербурга не волнует: я в нем жить не буду. И вы тоже. В будущем вообще никто никогда не живет: все и всегда живут в настоящем. И проблема Петербурга – как и вообще русских городов – в том, что у них так себе настоящее. Культурная столица России сегодня большей частью воспроизводит городскую культуру, которую Европа изжила в прошлом веке. И вот это меня уже довольно часто выводит из себя. Проблема не в том, что страус зарыл голову в песок – проблема в том, что наружу торчит грязный зад.
Я вот о чем.
1. Петербург – грязен и пылен. Впрочем, как и все российские города, но это не оправдание. На улицах поутру – ни одного уличного пылесоса. Дети в школу – с пакетами со сменной обувью. Откроешь форточку на ночь – поутру на подоконнике слой сажи. Если город не знает, как эту проблему решить, пусть обратится за помощью к мэру любого финского, немецкого, французского городка. Стыдно обращаться к европейцам – пусть обратится к белорусам. Минск – наглядное доказательство, что на улицах может быть чисто и при автократии.
2. У Петербурга проблемы с утилизацией мусора. Сцена, когда на помойку в одном пакете выносится гнилая капуста, пустая бутылка, использованная упаковка и старая книга – достойна какого-нибудь Сомали. Однако наберите в поисковике «Вена, мусоросжигательный завод, Хундертвассер» - и убедитесь, что проблема с раздельным сбором и переработкой мусора решена в полвека назад, когда вместо проблемы появилась архитектура, привлекающая туриста. Ну, хорошо, завод построить слабо, но прием батареек в супермаркетах организовать можно? А перегоревших лампочек – в хозяйственных магазинах? Смольный и прочие заксобрания именно такими проблемами и должны заниматься!
3. Кстати, в Смольный и в Мариинский дворец невозможно пройти, они закрыты для человека с улицы, - это вообще что за папуасия?! Двери всех ратушей, таун-холлов, ратхаусов, отель-де-виллей во всей Европе открыты горожанам нараспашку. Они принадлежат всем, а не какому-то анекдотическому полковнику Скалозубу из законодательной власти, который распорядился посетителей-мужчин без галстуков в городской парламент не пускать! И-ди-от. Роман 70-х годов XIX века.
4. К сожалению, так называемые «простые петербуржцы» (носители культурной матрицы) от Скалозуба отличаются мало. Знаменитые питерские сквозные дворы перегораживаются заборами, решетками, замками: только бы чужак не зашел! Хотя серьезный чужак зайдет без проблем: купить универсальную электронную отмычку можно в интернете, а индивидуальную за 1000 рублей сделает любой гастарбайтер-дворник. Разделение и обособление петербуржцев доходит до средневековых усобиц. Родителей с детьми выгоняют с «не их» детских площадок. Однажды я об этом рассказал за границей. Мне не поверили.
( Collapse )
