- Blues! Blues! Blues!
Абрамович, лично отбивавший палочками «калинку-малинку», поначалу недоумевал: какой еще блюз? Но потом ему объяснили, что на местном варварском языке «blues» значит «голубые». Абрамович, понятно, расстроился: он ведь был не по этой части, а по семейным ценностям. А тут еще заказанная сгоряча яхта – мало того, что без парусов, да еще и называется Le Grand Blue, то есть «Большая Голубая», это уж Абрамович самостоятельно со словарем перевел.
То есть сплошной Содом какой-то, родина, прости, Господи, Оскара Уайльда, тьфу.
С расстройства взял Абрамович второй попавшийся из своих вертолетов (первым попавшимся в этот момент пользовался принц Чарльз) и полетел к Березовскому советоваться.
А Березовский, хлопотун эдакий, по телефону дает указания, как демонстрацию в защиту Ходорковского проводить, рукой поглаживает мраморные плечи красавицы-жены Елены, глазом косит в телевизор с прямой трансляцией из Кремля, а уж Абрамовичу уделяет, что остается. И присюсюкивает:
- Понимаете, милейший Роман Аркадьевич, проблемы ваши от недостаточной, гм-гм, образованности. Голубыми вас зовут из-за цвета формы, а слово это в английском имеет значение «печальный, грустный». И яхту свою вы переводили с английского, а надо было – с французского: го-лу-ба-я без-дна.
- За 110 лимонов гринбаксов – и без дна?! – от гнева Абравович сжал обагренные нефтью барабанные палочки.
- Фильм надо было одноименный смотреть, - сложил губки бантиком Березовский, - про красоту глубоководного погружения!
«Ну и ну, - протянул про себя Абрамович, - вот что значит академическое образование!» И в блокнотике пометил: «Швидл. заказ. след. яхт. с подлодк. на борт.» Что его сразу развеселило.
- А как, Борис, по-английски будет «веселый»?
- А вот «веселый», Роман Аркадьевич, по-английски будет «гей», - оборвал панибратство академик, нарисовал в воздухе привет, чмокнул прощально бронированной дверцею любимого «Майбаха» и, взвив пыль Сассекса, отбыл в сторону Ноттинг-Хилла, где лепилось к краю парка российское посольство: требовать освобождения Ходорковского из тюрьмы.
«Да, расходятся наши пути», - подумал Абрамович, все еще сжимая в руках барабанные палочки.
Но с тех пор, чтобы про него лишнего не сказали, на публике появляется печальным-печальным.
Journal information