Это не очевидно, поэтому я спокойно отношусь к каментам типа "хорош п*здоболить, пошел бы раненым кровь сдал" ("лопатой помахал" и т.д.).
По взрыву (взрывам) в "Домодедова" у меня было два быстрых отклика, первый - на GZT.ru (там - в том числе о про то, почему я говорю "взрывы", а не "теракт"). Плюс подкаст на PODСТАНЦИЯ.
Очень разумент был на гэзэтэ камент по поводу слепоты толпы: ах, надо всюду поставить рамки детекторов! ну и что, что будут очереди! это же ради безопасности! - и никто не думает, что очередь перед детектором является идеальным объектом для нового теракта, который там и устраивается, где людей много.
Если лень слушать подкаст, текст вот:
«Домодедово» и Чикатило
О русской вере в то, что у всякого ужаса есть виноватый, и что все можно урегулировать так, что ужаса больше не будет
Взрывы в «Домодедово» потрясли всех тем, что случились в Москве, а не просто тем, что погибло и пострадало много людей. Взрывы по схожему сценарию происходят ежедневно на окраинах России – в Дагестане, Ингушетии, Северной Осетии, но их москвичи не замечают. Отчасти потому, что не считают Дагестан, Ингушетию и Северную Осетию настоящей Россией. Так, скорее колониями.
Да и взрывы в столице метрополии – последние случились в московском метро 10 месяцев назад – вызывают однотипную реакцию. Сначала – бурный гнев, потом – требование принять меры, потом – успокоение. «Меры» - это не покарать исполнителей (чего уж, если они сами себя взорвали), но взять на вооружение некие технические приемы. Так, после взрывов в Москве в 1999-м считалось, что надо срочно перекрыть доступ во все бесхозные подвалы и чердаки. Я сам в телепрограмме гневно вручал амбарный замок тогдашнему московскому вице-мэру Шанцеву. А сейчас требуют повсюду установить рамки металлодетектеров. Сходные призывы раздаются всегда после резонансных преступлений: например, после дела Чикатило по СССР прокатилась волна требований включить в школьную программу курс безопасного поведения детей при встречах с подозрительными взрослыми.
Но тогда же, изучая дело Чикатило, я с ужасом убедился, что взрослый маньяк, если сильно захочет, все равно обманет ребенка.
Среди жертв Чикатило, например, был подросток-спортсмен, физически превосходивший насильника – но Чикатило прикинулся немощным стариком, попросил поднести чемоданы, и накинулся на жертву, когда ее руки были заняты. Точно так же и террорист найдет новое место, где много людей, а проверить всех физически невозможно.
Это – реальность, состоящая в том, что трагедия сопутствует жизни, является ее чертой, и нет алгоритма, раз и навсегда гарантирующего безопасность. Трагедия – один из законов жизни, и в этом смысле у нее нет виновников, как нет виновников у закона всемирного притяжения, заставляющего порой падать самолеты.
Просто, зная, понимая и принимая это, не следует делать вывод, что детей не нужно учить правилам поведению с незнакомцами, что авиакатастрофы не следует расследовать, что детекторы взрывчатки не следует разрабатывать и внедрять, и что того, кто обещал замочить террористов в сортире, но до сих не замочил – не следует заставлять отвечать за свои слова.
Journal information