То есть как человек я, безусловно, сочувствую побитым. Если бьет дрянной драчун слабого мальчишку, я такого не хочу даже вставить в книжку, - и будет.
Но в обсуждении - в отличие от стихов Маяковского - не видно парадигмы, то есть схемы, которую можно было бы последовательно использовать как для анализа, так и прогноза.
Я лично пользуюсь доброй старой идеей о том, что единственный существующий с 15 века в России строй - самодержавие, или, если кого коробит негативная коннотация - patrimonial autocracy. Я не ругаюсь, я не борюсь, я просто принимаю это as a matter of fact. В мире есть разные варианты общественного устройства. В России, повторяю, с 15 века - такой. Раньше были еще и республики: Псковская, Новгородская. Потом не стало.
Происходящее на Триумфальной (или Дворцовой), на самом деле - не битва сил добра с силами зла, и не либералов с гэбней. Это вопрос о том, кому принадлежит площадь. В республиканском (либеральном) устройстве мира площадь принадлежит всем. Эта мысль развита подробно, например, в No Logo у Наоми Кляйн. Развивая эту идею, Кляйн громит, например, шопинг-моллы за псевдообщественное пространство: площади с фуд-кортами, катками и прочим, имитируя общественное пространство, таковым не являются. И охрана вышвырнет вон, например, демонстрантов против владельцев шопинг-молла. А с городской площади никто никого вышвырнуть не может - это всехнее. Это место активности всех граждан, всех горожан.
В патримониальной (вотчинной) автократии все иначе. Площадь, как и все остальное в стране, принадлежит единственному человеку - самодержцу. Остальным делегированы те или иные права в зависимости от желаний царя. Они могут быть отозваны. Законы выполняют роль словаря при контактах с иными общественными системами, а также при выяснении отношений равных между собой граждан друг с другом. Однако общего равенства не существует, потому что никто не может быть равен самодержцу.
Вот, собственно, и все.
Это причина, по которой я не хожу ни на Дворцовую, ни на Триумфальную (хотя хожу против "Газпрома" к Юбилейному - признаться, слаб человек). И это причина, по которой у меня нет общелиберальных претензий Владимиру Путину (он и правда лучше многих, когда б те заняли место царя). Причина в том, что Владимир Путин является царем - не в злобных намерениях Владимира Путина (полагаю, он искренне печется о благе страны в том смысле, в каком его понимает, и о ее величии как о ценовом эквиваленте, и о силе как о возможности дать по морде, хотя бы и Грузии). А в том, что русские - по крайней мере, сейчас - не могут без царя. Русские сделали Путина, а что он кое-кого из них немножечко побил - так имеет право. Сталин, вон, стрелял.
Основная проблема сегодняшнего царя - вовсе не в жестокости (весьма умеренной) и не в пренебрежении законами (еще раз повторюсь: они при самодержавии либо для равных, либо для внешнего употребления).
Проблема - и реальная, которая, скорее всего, приведет к прекращению существования страны в том виде, в каком мы ее знаем, и, возможно, куда быстрее, чем мы предполагаем - в том, что самодержец полагает, будто во всем мире существует patrimonial autocracy, только умытая и ловко замаскированная.
То есть он искренне верит, что в Лондоне - так следует и интервью с Колесниковым - можно без разрешения орать лишь в speaker's corner в Гайд-парке. Он не знает, что когда миллион лондонцев вышел на улицу, протестуя против вторжения в Ирак, это никем не было организовано и никто не был арестован. Что тогда двое мужиков из организации Purple Heart (отцы, лишенные родительских прав) набили гандон фиолетовым красителем и долбанули гандоном в темечко Тони Блэру во время выступления в парламенте в 2004-м (премьер Великобритании обязан по средам отвечать на вопросы гнусной оппозиции в парламенте), то местная ФСО их не расстреляла с ходу. Он не верит, что английская оппозиция не состоит в тайной договоренности с правящей партией. Царь не знает мира и меряет мир по себе - и вот это действительно опасно (причем, боюсь, для царя куда более персонально опасно, чем для страны. Страна просто развалится - и, если развалится в (кон)федерацию, то, сказать по правде, давно пора).
Вот почему я не с оппозицией.
Я не хочу бороться с царем на уровне отдельных актов или отдельных персоналий - в рамках вотчинной монархии меня и царь, и слуги вполне устраивают, поскольку соблюдают условия договора: я не претендую на их владения, а они не претендуют на меня.
У меня претензии к народу. (А что смеетесь? У Николая Второго именно к своему народу претензии и были. И не надо тока продолжать - типа, а эвона что с Николаем стало... то, что стало, не отменяет претензий).
А как менять народ, я не знаю. Идея Горького о просвещении оказалась тухлой. А идея об изменении через полный крах, сработавшая с Германией и Японией в 20 веке, требует для начала большой войны.
В общем, парадигма ясна.
А вот к последствиям, которые она позволяет увидеть, готовиться надо заранее.
Быков, Дим, ты согласен?
Journal information