Хотя во внешних проявлениях ситуация изменилась порой с точностью до наоборот.
Во времена СССР я ненавидел метро, мог с купленной на всю стипендию бутылкой "мартеля" укатить к другу, выставлял в дачных окнах колонки (Майк Науменко, Queen и битлы), читал запрещенку и понимал, что любить советскую жизнь - с ее домашними ужинами с макаронами и котлетами, с непременно красными коврами на стене, с макулатурным Пикулем и Дрюоном в непременно полированном серванте, - могут лишь дебилы.
Теперь я почти ежедневно езжу в метро, потому что ненавижу пробки и вечный, как жид, поиск свободного места для паркинга; считаю идиотами тех, кто покупает по чудовищной российской цене дрянной Johnnie Walker Red Label; нэ!-на!-ви!-жю! (как Быков - рожи в пригородных электричках) любую музыку вслух в публичных местах, будь то ресторан или парк; готовлю пасту дома. Правда, по-прежнему читаю запрещенку - если таковой считать книжку Литвиненко, так и не изданную в России.
Еще одно колоссальное отличие постсовка от совка в том, что тогда деление на "мы" и "они" проходило по линии образованию: интеллигент с вузовской корочкой почти всегда был "наш", то есть антисовок.
Сегодня же умрут, проведут весь день в пробках, но так и не вылезут из своих Больших Черных Машин даже те, кто, казалось бы, вполне образован. В метро им западло, они - заложники статуса.
А вот теперь, dear friends, вопрос:
- Какими такими специфическими чертами обладает Homo Postsoveticus в социальном плане? Как нам его охарактеризовать с точки зрения социологии? Что составляет его главные черты на работе и дома?
Статью именно про этот тип, пришедший на смену типу совка (которого я сам потихоньку стал забывать), я уже довольно пишу - и все никак не допишу - для "Огонька".
Жду идей. Как говорится, то бишь поется, - хэлп, ай нид самбади!
Journal information