Я очень ценю Ирину Кравцову - куда выше, чем философа Жана-Пьера Дюпюи. Я ценю ее жест, потому что все пока о пандемии говорят, исходя из буржуазной парадигмы конца истории, то есть бесконечности сладкой жизни. То есть исходя из того, что естественно и нормально прожить свои положенные восемь десятков, не встретившись ни разу с реальным концом истории человечества. Жизнь в благостности, жизнь в истории без истории внезапно и беспощадно вторгающейся массовой смерти, - это послевоенная и постсоветская западная парадигма, которой прежде у человечества не было да и не могло быть.
Я еще рос в ежедневном страхе ядерной войны, вздрагивая каждый раз, когда самолеты над головой брали сверхзвуковой барьер и шаря глазами по горизонту в поисках ядерной поганки на тонкой ножке конца света. Это потом я это забыл и уверовал (как когда-то уверовал и Фукуяма, признавший, правда, очень скоро свою ошибку) в вечно благостную жизнь, где смерть приходит почти всегда предсказуемо и исключительно в индивидуальном порядке. Где даже иногда можно ускорить ее приход: в Германии, например, где я сейчас, эвтаназия легальна.
Так вот: похоже, идея конца истории треснула до основания.
Возможно, мы входим в эпоху пандемий, и от каждой новой снова не будет никаких средств, и мы будем перед ними так же беззащитны, как был беззащитен мир столетие назад перед "испанкой", вырубавшей кое-где и по 100% жителей.
И, кстати, если кто решил, что мы застрахованы от безумия старого деда, который вполне может возомнить себя новым Тамерланом, и решит перед собственной смертью унести с собой в могилу весь мир? Так Гитлер когда-то пытался утащить за собой всю Германию, решив, что немцы его великого рейха не достойны...
В общем, чтобы подточить ножку уютного кресла, книжка Дюпюи дивно как хороша. Проблема только в том, что из Дюпюи (это спойлер к рецензии) более чем посредственный писатель: я еще льщу, когда называю его в рецензии зайчиком-поскакайчиком. Поэтому тем, кто понимает, что концепция мягкого кресла подломилась, но которому Дюпюи не зайдет, я бы рекомендовал, действительно, прочитать предисловие: оно реально толково. Можно два раза.
ФИЛОСОФИЯ И ПОШЛОСТЬ КАТАСТРОФЫ
«Метафизика цунами» – типичная работа современного философа. То есть это не рассуждение про жизнь как пляску теней на стене пещеры, а эссе на конкретную (и обычно практичную) тему. Например, английский философ Ален де Боттон написал книгу о тревогах социального статуса. А французко-американский философ Жан-Пьер Дюпюи – книгу о переживании катастроф. Таких, как 11 сентября, или лиссабонское землетрясение 1755 года, или холокост, или цунами 2004 года в Таиланде. На русском книга была издана в 2019 году, и тем дополнительно ценна. Рассуждения о катастрофе написаны без оглядки на катастрофу сегодняшнюю.
Не могу сказать, что я «Метафизику цунами» с чистой совестью рекомендую любому. Для такой рекомендации Дюпюи не хватает публицистического мастерства. Ему не хватает силы выстрелить в лоб коротким, простыми и понятным тезисом. То есть он не Насиб Талеб, который в «Черном лебеде» напрямую заявляет, что роковые случайности, которые невозможно предвидеть, меняют мир ничуть не слабее, чем действующие очевидные силы. Дюпюи даже не Александр Секацкий, писавший в «О смертности смертных», например, что Стикс отнюдь не река в гранитных берегах, а скорее заболоченная речная дельта, и утонувших по пути в ручьях и лужах смывает не в вечность, но в Лету.
Но что поделать: других современных рассуждений о метафизике катастрофы у меня под рукой нет, а Дюпюи признанный основатель теории просвещенного катастрофизма.Если очень грубо, ее суть в том, что катастрофа для человека с времен лиссабонского землетрясения никогда не лежит вне человеческой природы, даже если это природная катастрофа. В жизни человека зло всегда человеческой природы: в конце концов, человек сам выстроил город там, где сотрясается земля. И человеческая гордыня, то есть желание решать все проблемы технически, рационально - губительна. Это как биться за право быть самым эффективным пилотом на «Формуле-1», когда «в конце трасса обрывается и все летят в пропасть». И далее: «Катастрофа, маячащая на горизонте, станет не столько следствием злого умысла или даже людской глупости, сколько недомыслия».
К сожалению, через книгу приходится продираться не столько из-за сложности, сколько из-за скаканий автора зайчиком по бесконечному полю ссылок: от Вольтера к Руссо, от Арендт к Жирару. Хоть бы уж остановился, что ли. Но с другой стороны, если кто-то в результате этих метаний прочтет знаменитые (и куда лучше написанные) «Банальность зла» или «Козла отпущения», будет неплохо. Даже прочитать одно лишь предисловие к книге (его очень толково написал русско-французский физик и философ Алексей Гринбаум) будет хорошо.
Но повторю: другой философии катастрофы сегодня нет. Не считать же философией немыслимую пошлость разговоров типа «Да от коронавируса умирают все равно старики, а от загубленной экономики умрут все!»
Да почему вы считаете, что после очередной, наступившей «вследствие недомыслия» катастрофы человечество вообще выживет? Потому что оно всегда выживало раньше?!.
Но этот аргумент легко разобьет даже не мэтр, а первокурсник философского факультета.
Journal information