Позвольте вообще о другом.
В свое время я был одним из первых, кто прочитал "Памятные записки" Давида Самойлова: он дал их мне прочитать в Пярну. Затем я привез их в Ленинград, в журнал "Аврора", где тогда работал, - и они были в "Авроре" опубликованы. Я до сих пор помню их чуть не наизусть. Один из фрагментов - о начале войны и роли Сталина - кажется мне весьма примечательным. Вот он:
"В первые дни войны во главе государства оказался трусливый деспот. И я верю тем, кто писал о сумеречном состоянии его души: тревожно звенела пробка о графин, захлебываясь, булькала вода, когда человек, не пожалевший миллионов своих подданных, вдруг воззвал к «братьям и сестрам», к «друзьям» – он, не признававший ни родства, ни дружбы, – с мольбой о самоотверженности, когда почувствовал, что опасность грозит его шкуре.
Если бы можно было позлорадствовать, то это был момент самого глубокого унижения Сталина. И это публичное унижение он не простил народу.
Осенью и летом 1941 года Сталина спас идеализм русской нации, инстинктом постигшей, что ей грозит позор и разор.
Солдаты сорок первого года, спасая Родину, спасали Сталина. И он отомстил им за это спасение, объявив предателями тех, кто был предан и отдан в пленение, кто не пустил последнюю пулю в висок, кто скитался по лесам и топям Белоруссии и уходил в партизаны.
Он, не решившийся пустить в себя пулю в дни своего позора и унижения, погнал в лагеря и долго расправлялся с теми, кто уцелел, спасая его.
Создатель догматического учения, сам он не был догматиком. И потому обратился к русскому патриотическому сознанию: к чему и к кому еще он мог обратиться – к деревне, помнившей 30-е годы, к людям гражданской войны, уничтоженным в 37-м?
В конце 1941 года он почувствовал мощь нации, несломленность ее духа, взбодрился, собрался и стал приписывать себе победы, и снова стал несгибаем, велик, тверд, напряг волю и сделался хозяином положения – Верховный Главнокомандующий, Генералиссимус всех войск.
– Ему больше всего нравилось быть военным, – как-то сказала мне его дочь.
Он обращался к «внукам Суворова» и «детям Чапаева», к русской военной традиции. Приобщаясь к военной славе, он хотел быть русским генералом, Иваном Виссарионовичем, и пил за русский народ в день Победы, одновременно карая его и заискивая перед ним.
Как наивны наши славные генералы (и как предусмотрительны бесславные!), приписывая организацию победы Сталину.
Военную победу над Гитлером мог бы одержать и Жуков.
Люди одного варианта, мы не думаем о том, что могли бы победить без Сталина, может быть, меньшей кровью, с лучшим устройством послевоенной Европы".
Два коротких замечания. Светлана Аллилуева заслуживает доверия в качестве свидетеля. Как говаривал, хватанув рюмочку-другую-пятую, Самойлов, - "слушай меня, Димка! Я спал с дочерями двух генералов и одного генералиссимуса!"
Второе. Сейчас действительно - по масштабу и по абрису - идет война. Но в предыдущую войну в Германии нашелся хотя бы Хеннинг фон Тресков, которым до сих пор, как щитом, прикрываются немцы, когда им задаешь вопрос: "Как могли вы допустить, что это ничтожество Гитлер захватил власть над всеми вами?!"
Фон Тресков был казнен, но он до сих пор он служит немцам и утешением, и (само)оправданием, поскольку у них, понятно, до сих пор нацистская травма.
Journal information