Так что мой комментарий на сайте РБК - здесь, а ниже я просто дублирую. Зная немножечко Мариинский театр, передаю привет ему всему, поскольку, скорее всего, через пару дней там не останется никого, кто бы текст "против Гергиева" не прочитал.
ВЕЧЕР В ОПЕРЕ: РУССКИЙ СКАНДАЛ
Опера редко входит в меню удовольствий российской публики - точно так же, как фортепиано редко вписывается в российские интерьеры. И если публика обсуждает оперные скандалы, - значит, находит в них то, что задевает не музыку, а публику.Скандалов сейчас обсуждается два.
Первый связан с тенором Юсифом Эйвазовым, к которому – тут Эйвазову можно посочувствовать – намертво прилипло звание «мужа Нетребко». А поскольку Нетребко – это Гагарин нашего времени, орбита которого есть витрина страны, то покушение на Нетребко (и Эйвазова) воспринимается как объявление войны. Так вот, говорят и пишут, что Эйвазов, будучи азербайджанцем, якобы отказался петь с армянской певицей Рузан Манташян на предстоящем балу в опере Земпера в Дрездене. Что, будь правдой – и точно скандал.
Второй скандал связан с Валерием Гергиевым. Он 19 января должен был дирижировать в Венской опере «Лоэнгрином», но в обычной манере опаздывал, и его заменили другим дирижером, о чем перед спектаклем объявил интендант. Публика – наслышанная об опозданиях Гергиева и в ту же Венскую оперу, и на репетиции на Байройтском фестивале (тогда Гергиева точно так же пришлось заменять) – встретила замену аплодисментами. А поскольку Валерий Гергиев – это такая вариация Владимира Путина в Мариинском театре, и тоже витрина России, – то замена (отряд не заметил потери бойца и «Лоэнгрина» допел до конца) воспринимается как унижение страны.
Версий скандалов три.
Первая – что токсичность современной России (кому не нравится слово «токсичность», пусть заменит на «слава») такова, что к русским, а тем более знаменитым, в Европе придираются. Цитируя Быкова, – в расчет принималась любая ошибка, от запаха пота до запаха шипра, от крупных обид до таких мелочей, которых бы взгляд не заметил ничей.
Вторая версия в том, что Эйвазов и Гергиев повели себя, как обычно ведут себя хозяева жизни в России, то есть не считаясь ни с кем и ни с чем, искренне полагая, что мир обязан делать им «ку» в глубоком приседе. Но мир не Россия.
Есть и третья версия, меломанская, состоящая в том, что скандалы в опере – это часть оперы. И в той же Венской опере не так давно шла «Тоска», где партию Каварадосси пел Йонас Кауфман. Он мегазвезда, что твоя Нетребко, и вот когда он спел знаменитое «E lucevan le stelle», публика закатила овацию и потребовала петь на бис, что в наше время невероятная редкость. И Кауфман пропел «Горели звезды» еще раз, не зная, что Анджела Георгиу, певшая Тоску, взревновала и на сцену идти отказалась. Типа, вот пусть вам ваш любимый Кауфман и поет. Ну, представьте: оркестр играет, а Тоски нет. Оркестр смолкает. Публика застывает. В зале нервное покашливание. За кулисами поседевший интендант на коленях умоляет Георгиу. И тогда Кауфман картинно пропел: «Non abbiamo soprano…» - «Не хватает сопрано…» Каково?!.
Однако, боюсь, тут все же не случай Кауфмана.
Начнем с кейса Эйвазова. Там, вроде бы, - «инцидент исперчен». Опера Земпера выступила с официальным (очень жестким) заявлением, что все слухи и вранье, что выступление Манташян и не планировалось, а виной шумихи агенты певицы: они все напутали. Сам Эйвазов в фейсбуке перепостил это заявление на трех языках, добавив, что хотя на армяно-азербайджанский конфликт у него сложившийся взгляд, но он политику и работу не смешивает, и что он, например, работал с армянскими дирижерами. И лично я этим ответом удовлетворен. Потому что если ты на европейской сцене, ты обречен работать вместе с армянами, азербайджанцами, геями, лесбиянками, черными, белыми, иудеями, христианами, - и далее по списку. И ты будешь всем улыбаться, а персональное недовольство спрячешь на дно самого глубокого колодца, - в чем, кстати, большое достижение Запада… Фейсбуком, правда, удовлетворились не все, и начали искать и нашли, что на концертах с армянскими дирижерами Эйвазов пел-де именно тогда, когда за пульт вставал другой дирижер, и что… Но повторю: это неважно. В Европе важен публичный жест. И это урок всем, кто считает, что Европа стонет и втайне мечтает от ярма толерантности и корректности избавиться. Не мечтает, - и не мечтайте!
А вот что касается кейса Гергиева, то это другой, и очень неприятный случай - и как раз следствие российской токсичности. Только повлиявшей не на Европу, а на Гергиева. В Европе на спектакли и репетиции не может опаздывать никто, - это закон. Спектакль начинается точно в срок, и задержка на 3 минуты - уже Notfall, ЧП, пишутся объяснительные. Это можно объяснить технически (в знаменитые оперы приезжают издалека, порой из соседних стран, нужно успеть на обратный поезд; а певцов задержка кого расхолаживает, кого выводит из себя). Но проще объяснить просто. Европейская культура построена на уважении к человеку. К зрителю, к исполнению, к коллеге, к бомжу – неважно. Нарушающий правила рискует репутацией и обструкцией. Поэтому проблемы с новыми контрактами в Европе у Гергиева, скажем осторожно – могут в будущем случиться, несмотря на его очевидную мировую популярность. Этого можно было бы избежать, если бы Гергиеву на родине не сходили с рук постоянные – я пытаюсь подобрать слова – безобразия. Поведение Гергиева как в Мариинском театре давно уже не вполне прилично. И это сказалось на уровне театра. Готовя собственные премьеры Гергиев вполне может вообще не бывать на репетициях, кроме генеральной, - это все терпят, боясь потерять работу. Он может с 20-минутным опозданием начать дирижировать, скажем, «Электрой», а закончить на четверть часа раньше, прогнав короткую оперу Штрауса в кавалерийских темпах, отчего от сложной, серебрящейся музыки эпохи модерна остаются ошметки – и никто не скажет Гергиеву, что это была халтура. Он может вовсе не прийти в театр, и при этом значиться в программе: так при мне было на прокофьевском «Семене Котко», когда Гергиева внезапно заменил за пультом Павел Смелков, о чем пришедших на спектакль никто не известил. Хотя это огромное неуважение, и по отношению к Смелкову прежде всего: у человека взяли и отобрали имя. Гергиев вообще в Мариинском уже давно бывает лишь наскоками, прилетами и налетами, уделяя основное внимание персональной карьере на Западе. Так что если в Мариинке очередная оперная премьера в концертном исполнении – можно быть уверенным, что в полновесном исполнении эту оперу Гергиев ставит в Байройте, Вене, Мюнхене или где-то еще. А Мариинский театр для него – просто карманная разминочная площадка. В итоге сегодня Мариинка по уровню - это такой крепкий немецкий провинциальный музыкальный театр категории «B», но отнюдь не высшая лига. Или, если хотите, это такой совхоз-миллионер, директор которого вечно по обмену опытом за границей, смотреть за хозяйством приставлена родня, а когда надои падают совсем до неприличия, из-за границы выписывают племенной скот.
Но, повторяю, нет людей, которые могли бы Гергиеву это сказать. Повысив голос до присущего Гергиеву forte.
Но если никто не идет на обострение в России, обострение случается в Европе, - вот оно и случилось.
Journal information