При Брежневе в начальство определялись эдакие дундуки (и сам Брежнев был образцом дундуковости), а сегодня бал правят эдакие бесики. Сравните брежневского министра культуры дундука Демичева и нынешнего Передонова-Мединского.
И объединяет два застоя (хотя нынешний - не застой, а сползание вниз штанишками с грязной попки ) не эстетика, а уверенность, что ничего никогда меняться не будет. Поэтому и брежневское старичье-мудачье, и нынешнее гнидичье полны такого пафоса, - они говорят от имени своей картонной вечности.
Примеры ежедневны и анекдотичны, - как ежедневные анекдоты про Брежнева.
У меня едва-едва вышел текст на Росбалте про современные российские библиотеки, которые просрали всё, начиная с профессии. А на следующий день fontanka.ru публикует высказывания Александра Вислого, директора Публички.
Я с Вислым знаком. Он, когда был директором Ленинки, приходил ко мне на эфир. И он отнюдь не дурак и не скотина. Но то, что цитирует "Фонтанка", лишь подтверждает простую мысль: чтобы стать дураком и скотиной, вовсе не обязательно быть дураком и скотиной. Достаточно работать в конторе, которая служит делу оглупления и оскотинения, - а именно такими конторами сегодня и являются наши библиотеки. Да, впрочем, вся наша страна - такая контора, как ни пытайся ее выдать за вишневый сад.
Вислый не намного старше меня; мы пережили одну эпоху. Могли бы быть на "ты". И когда он несет свою брежневскую херню про уволенных (увольняемых) сотрудников, что они "нарушили трудовую дисциплину", я вспоминаю всю гниль совка, я вспоминаю, как гнали меня самого (за те же "нарушения трудовой дисциплины"), я вновь возвращаюсь в брежневские 1980-е, когда гнобили и долбили все, что было яркого и талантливого ради торжества убогого и кондового.
Вислый, котенька, - а не пошли бы вы в допу скойбеды, а?
Вот ведь стыд. Математик. Кандидат наук, так и не прочитавший ни Милгрэма, ни Зимбардо, так и не понявший, что целовать дьявола в жопу - значит пахнуть говном. Начинавший прекрасно, закончивший отвисло. Дуйте, Шура, в свою дудку, давите Елисеева.
А вы, Никита, тоже не из умников, если не поняли до сих пор, что в Германии 1933-го, которую вы так хорошо знаете, делать нечего, - надо валить. Или вы, как ваш любимый Претцель, 1938-го будете дожидаться? Плюйте в морду Вислому, - он заслужил, - и валите.
Не пропадете. А здесь оставаться - как раз пропадать.
Ниже - мой текст с "Росбалта". Там, по причине нежных струн, его слегда подредактировали, я восстанавливаю оригинал.
БИБЛИОТЕКИ, ОПЛОТ МРАКОБЕСИЯ
Этот текст я начинаю писать в университетской библиотеке Хельсинки, она же Национальная библиотека Финляндии. Здание по правую ногу от бронзового Александра II. Чтобы работать, не нужно ни паспорта, ни фотографий, ни читательского билета, ни записи – в открытый фонд доступ прямо с улицы. Он же открытый.
Я сижу в отделе свежих поступлений и листаю книгу Николаса О’Шаугнесса Selling Hitler, «Продавая Гитлера». В ней речь о том, что национал-социализм был продан немцам именно как товар, по законам маркетинга: это было в политике ХХ века революцией. А меня интересует, каким образом нации, группы, люди сходят с ума, покупаясь на дикие идеи и превращаясь из вполне приличных людей в негодяев.
В России мне этой книги не найти – если только не заказать на amazon.com. Ее нет в каталогах ни Иностранки, ни Публички, ни Ленинки. Я не знаю, как наши библиотеки закупают новинки на иностранках языках. Может, по минимуму – какой же дурак будет приходить и читать non-fiction на английском? Я, например, не дурак – идти фоткаться, записываться, писать заявку, ждать… Это вам не Национальная библиотека Франции, которую проектировал Доминик Перро – тот самый, которого бортанули в Питере на строительстве нового Мариинского театра.В Париже ты садишься в тот зал, что тебе симпатичнее, а внутренняя система вагонеток, мини-метро, доставляет книгу: именно это, рассказывают, вернуло молодым парижанам любовь к библиотекам и чтению.
У нас же любая библиотека, даже самая приличная – это госучреждение, то есть тоска, строгость, учет и ограничения – нередко бессмысленные и нафталинные. Когда в Ночь музеев в филиале библиотеки Маяковского на Невском я стал листать какой-то альбом, юная бибработница старой гюрзой зашипела на меня, что!.. Ш-ш-ш!.. в отделе искусства!.. на альбомы!.. ш-ш-ш!.. Надо записываться!.. Ш-ш-ш!
Да тьфу тогда десять раз на ваши отделы искусства. Лучше пойду в соседний Дом Книги – он куда больше библиотека, чем вы. Книжные магазины вообще, чтобы выжить, резко переменились. Сделали доступ к книгам свободным, работают чуть не круглосуточно, заказы принимают через интернет, устроили кафе прямо среди книжных полок. Потому что книжные магазины – дело частное, а библиотеки – государственное. А государственное дело сегодня на Руси – тоска да скука, скука да тоска. «Унылое говно», - как резюмировала некогда Ксения Соколова, нынешняя глава фонда доктора Лизы.
Так с библиотеками было не всегда. В СССР они были отдушиной, убежищем от совка, - как, собственно и книги. В конце 1980-х, в мелком подмосковном городке, где меня изобретательно травили на работе, районная библиотека была моим убежищем, и девчонки-библиотекарши, главные городские интеллектуалки, откладывали для меня то дефицитного Мейлера, то дефицитного Борхеса.
Кончилось все даже не с СССР, а с индустриальной эпохой.
Компьютерную революцию наши библиотеки прошляпили: не заметили, что информация отделилась от носителя и стала распространяться мгновенно и даром. Доступ к информации, передача, потребление, - все стало меняться как в калейдоскопе. И нестабильность (ну, динамическая стабильность) стали сутью жизни. А библиотеки где были, там и остались. На кладбище бумажных носителей, читательских билетов, читальных залов.
По-хорошему, библиотеки должны были оцифровать свои фонды, начав с древних и редких книг, оцифровку перевести по все мыслимые форматы, - и открыть ларчик с этими сокровищами всем желающим. Ну, а читальные залы превратить в кафе, лектории, места тусовок и просмотра периодики, в социальный клуб - это то, за чем в библиотеки еще имеет смысл ходить. И лишь каплю прежних площадей зарезервировать для архивных исследователей, аспирантов и консервативных читателей. Ах, да – а еще библиотекари должны были выйти на всероссийский марш протеста в те дни, когда президент Медведев подписывал закон о 70-летнем посмертном сроке действия авторского права, сыграв против потребителей информации в пользу крупных корпораций – держателей авторских прав. Из-за этого электронные библиотеки, если у них нет разрешений от правообладателей, вне закона. Но библиотекари слопали и это, - не пискнули.
Я категорической противник авторского права в его нынешней форме, но пишу ради другой мысли: если ты перестаешь быть прогрессистом, то, сам того не желая, превращаешься в душителя прогресса. Перерождаешься, цепляешься за жизнь «по старине», как русские бояре.
Когда книготорговец интеллектуальной литературой Борис Куприянов был назначен главным библиотечным реформатором страны, он столкнулся с отчаянным сопротивлением. Например, библиотеки отказывались снимать с окон шторы (чтобы всем улицы было видно, что внутри именно библиотека, а не клуб серых мышей). Аргументация, говорил потрясенный Куприянов, была такой: «если снимем шторы – нас замучают эксгибиционисты». На полном серьезе!
Посмотрите, кстати, на окна наших библиотек. Они более убоги, чем витрины самого убого магазинчика. Это значит, Куприянов и реформаторы реформу проиграли. Дело не в том, что библиотеки не готовы менять внешне, - дело в том, что они потухли и протухли внутренне. Да, в Москве в Тургеневской библиотеке собирается порой «читалка Гутенберга», неформальный клуб знатоков нон-фикшн - но я не встречал знатоков нон-фикшн среди библиотекарей. Просто потому, что библиотеки проспали и вторую информационную революцию: переход книжного лидерства от «художки» именно к нон-фикшн. Нестандартные мысли, мысли наперекор, вообще библиотекарей пугают, - в итоге, вместо обслуживания мыслящего читателя они прислуживают начальникам. Вот почему библиотека Маяковского, числящаяся в Петербурге в новаторах, после визита к ней людей из ФСБ, отказала от крыши «Диалогам» - одному из немногих интеллектуальных прорывов во все более провинциализирующемся Петербурге. И добро бы директрисой там была молодая девочка с кучей детей: хоть какие-то оправдания. Но нет, - пожилая тетенька. Хотя людей во вторую половину жизни некролог должен беспокоить больше, чем милости начальства. Но карьерой, в итоге, рисковали молодые организаторы «Диалогов» Коля Солодников и Катя Гордеева, хотя у них трое малышей. Сдали их библиотекари с потрохами. И могу предположить, почему сдали. Не только из-за привычного, в кровь въевшегося страха перед тайной полицией. Но я помню, как злились сотрудницы Маяковки во время «Диалогов», что им работать не дают. Для них работа – выдача книжечек в тишине. Жизнь, кипящая и бурлящая в «Диалогах», этому кладбищу явно мешала.
Вот почему все новости из наших библиотек для живых людей пугающи. Это новости все больше о том, как запретили, обыскали, уволили. Включая последнюю новость, связанную с предполагаемым объединением Ленинки и Публички. В Публичке объявили выговор главному петербургскому интеллектуалу, библиографу Никите Елисееву. Якобы Елисеев как-то не так сдал ключ и пнул дверь замдиректора, хотя, говорят, все дело в протестах Елисеева против объединения. Очень может быть, что интеллектуал Елисеев (очкарик в весе пера) – по характеру и правда потенциальный громила. Но он, повторяю, главный интеллектуал Петербурга и один из главных интеллектуалов страны. Елисеев только что блестяще перевел и еще более блестяще прокомментировал «Историю одного немца» Себастьяна Хафнера – едва ли не главный нон-фикшн сезона. За одно это Елисеева следовало сделать почетным гражданином Петербурга. А выдавливать одни из лучших мозгов современности со службы – это как, не знаю, выгонять Ломоносова из Академии Наук. Хотя Ломоносов был алкаш, хамло, драчун и вообще, гопничек из Холмогор еще тот. Но – что поделаешь! - светило науки, интеллектуал и просветитель.
Повторю еще раз: как только ты изменяешь, простите банальность фразы, прогрессу и свободе, ты превращаешься в душителя прогресса и свобод. Быть поощрителем или душителем, зависит не от характера или образования, а исключительно от определения себя по отношению к силовым линиям эпохи.
Посмотрите на сайты наших библиотек – это позор. Главный позор в том, что, повторяю, информация почти не переводится в цифру. Мне пару лет назад потребовалось найти в дореволюционном «Огоньке» репортаж о том, как в редакцию журнала, дела которого были швах, издатель Проппер догадался привести живого слона (в Петербурге тогда водились слоны). По наивности я решил, что поход в читальный зал в 2010-х годах – давно изжитый атавизм, и уж что-то, но pdf-файл можно получить онлайн. Я вышел на сайт Ленинки. Ща! Переговоры же с библиотекой свелись к тому, что мне предложили выделить бибработника, который будет искать нужный текст вручную. За что-то там около 20 тысяч рублей. Россия, м-да, - кладбище слонов.
И профессиональным библиотечным позорам несть числа.
Страна с чафканье сползает в третий мир, за окном реваншистское мракобесие, уровень образования опускается за плинтус, - но какие книжные выставки устраивают главные библиотеки страны? «Экология природных заповедников», «Книга глазами дизайнера». Хотя делать надо выставки об истории атеистической мысли (начав с «Почему я не христианин» Рассела и закончив с «Почему я не христианин» Флаша), становлении фашистских режимов или, не знаю, о западной футурологии, от Тоффлера до Шауба. Но нет. Наши бибзайки, чтобы не лишили капустки, скорее откроют церковь в читальном зале, чем откроют в дверь в ХХI век.
Единственное, о чем заставляют сегодняшние российские библиотеки задуматься, - это о вопросе: что делать, если твой круг, твое окружение, твои коллеги и твоя страна занимаются угождением мракобесию и начальству (что сегодня у нас почти одно и то же) вопреки интересам профессии и времени.
У меня ответ один – бросать круг, окружение, систему и даже страну, если по-другому никак.
Читателям в этом смысле проще – они из библиотек ушли, перешли в виртуальное пространство, сначала к электронной библиотеке Мошкова, потом к электронной библиотеке Траума, потом на «Флибусту», потом к запрещенной Роскомнадзором «Флибусте» через анонимайзеры и турборежимы.
Но тем, кто внутри системы, выходить из системы надо тем более.
Внутри – спасения нет.
А мир – большой, а служить мы должны не народу, не стране, а тому, что в наши мозги природой заложено. И эта служба оказывается, в конечном итоге, куда более полезной для страны и народа.
И к библиографу Елисееву это тоже относится, - при его-то знании языков.
Или я, Никита Львович, не прав?
Journal information