Из моего текста исчезли (ну да, пришлось, тип, сократить) все аллюзии с конкретными лицами (поклонникам дебатов в "Билингве" будет интересно) и полностью история увольнения Сережи Брюлева (как ее передают в курилках). Мой текст - под катом НОВОЕ РУССКОЕ УВОЛЬНЕНИЕ
Последние годы в России входит в обычай увольнять, не просто не предупреждая и не объясняя причин увольнения, но и не задумываясь, что предупреждать и объяснять положено не только по трудовому законодательству. Впрочем, слово «совесть» у работодателей давно вызывает смех
Дмитрий Губин
Некоторое время назад я испытал свежее, сильное чувство удара, которое, должно, испытывает зазевавшийся на ринге брат Кличко – или министр, узнающий о своем увольнении из выпуска новостей.
История такова. Телекомпания, название которой не важно, попросила меня вести теледебаты, эдакий бойцовский клуб, в условиях реального клуба, объединяющего отмороженных блоггеров, от лимоновцев до скинхедов (идея, сколь прекрасная в разгул демократии, столь невозможная сейчас). Я в нее ни секунды и не верил, проходя исключительно из интереса (ну, хорошо: самопиара) сначала кастинги, потом написание сценариев и всякие брейн-штормы; потом эфирный пилот. Я и правда на все на это дело похохатывал, пока мне не объявили, что в Самой Главной Администрации пилот посмотрели. И некие всемогущие, но неведомые мне Байбаков и его заместитель Лучков все это дело одобрили. По причине чего уже утверждены изменения в сетке, и первый эфир тогда-то, так что давай срочно фото на пропуск и подпишись под контрактом, в который вписана сумма еще более прекрасная, чем сама передача.
И я дрогнул. Хотя должен был понимать, что факт переговоров еще не означает успеха переговоров. Но на имени Байбакова я сломался. Если в Главной Администрации, существующей, по идее, для того, чтобы в кремлевских графинах не переводилась вода, в ручках – чернила, а в туалетах – пипифакс, принимают решение о моем выходе в эфир, тогда да. Нельзя не поверить.
Я уже мысленно считал новые деньги в старом портмоне, и бронировал посещение стилиста, который в роли телезвезды мне на халяву полагался, и даже с некоторой наглостью отверг предложение конкурирующего телеканала, тоже вдруг возжелавшего видеть меня в эфире.
Ну, а потом вышел в Живой Журнал и в блоге одного осведомленного человека прочел, что программы с моим участием не будет. Ну, или будет, но с другим ведущим. Я позвонил продюсеру; телефон понятно, был недоступен. Я оставил комментарий в ЖЖ со словами, обидными всякому мужчине. Продюсер тут же нашелся и сообщил, насупившись, что за такие отвратительные слова дико на меня обижен.
Дико обидеться на неинтеллигентное поведение бывшего коллеги – это, понятно, куда более возвышенно, чем поставить перед начальством вопрос о материальной компенсации бывшему коллеге, пусть и ценой собственного увольнения. Или хотя бы поставить в порядке личной компенсации бутылку бордо.
Приятно ведь осознавать, что есть кто-то, такой же гадкий, как ты.
Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше.
***
И вот в те самые дни, когда злость во мне кипела, как электрочайник за секунду до автоматического отключения, я вдруг стал доверителем десятков похожих, одна-в-одну, историй чужих увольнений. Знаете, как это бывает? О чем-то случайно подумаешь, и вдруг всякое лыко становится вдруг в строку. Мне рассказали, например, как отстраняли от эфира ведущего «Вестей» Сергея Брюлева. Он, якобы, уже садился в самолет все с тем же Байбаковым, дабы лететь на Важную Государственную Съемку, как вдруг ему позвонили и сказали, что отныне и навсегда может не утруждаться появлением на экране. Я Сережу помню по временам его собкорства в Лондоне - был симпатичнейший парень, рассказывал застенчиво, что, вот, едет в Южный порт выбирать тестю подержанную иномарку. В последнее время, говорят, стал настоящим верным Русланом, но не мне судить, поскольку я телевизор лет 5 как не смотрю, за исключением Extreme Sport и порноканалов. Но примечательно другое: то, что потерявшему народную любовь человеку (а звезда без эфира забывается мгновенно: вы помните Женю Ревенко? Или Мишу Пономарева? А ведь были такие!) так и не удосужились объяснить, за какой такой казус он был любви лишен. То ли за то, что не там гавкнул, то ли за то, что был слишком верен.
Другой пострадавший, с другого телеканала, рассказал свою историю: вот шел он по коридору, в парадном костюме и гриме, навстречу, условно говоря, опять же Байбакову, как вдруг под ноги метнулась серой мышью администраторша: «А разве вам не сообщили, что вы у нас больше не работате?» И телеведущий, мускулом не дрогнув на лице, пожал Байбакову руку и сказал, что дико извиняется, но у него срочная съемка, так что интервью запишет другой.
Я еще спросил телевизионного коллегу, какого черта он не поднял хай, не оскорбился, не дал интервью Daily Telegraph или «Новому времени», ¬- но в ответ услышал: «Ну, знаешь, скандал испортил бы мою репутацию. К тому же канал должен был мне приличные деньги». - «И что, репутацию улучшил?» - «Ни фига. И по деньгам тоже кинули. Штук на десять грина». – «То есть тебя отымели, а ты промолчал?»
Слышал я истории, как приходили на рабочее место и находили на столе коробку, в которую некто неведомый уже сложил все личные вещи; слышал и то, как до рабочего места не доходили – просто однажды переставали работать прежние магнитные пропуска, и охранники таращились и говорили, что знать ничего не знают. Большинство историй, понятно, исходило от коллег по цеху, то есть связано с прессой, PR, политикой, и на репрезентативность в этом смысле не претендовало. Однако во всех без исключения наличествовали следующие элементы:
1. Об увольнении все узнавали случайно, и не от начальников.
2. Причина увольнения не объяснялась.
3. До увольнения никаких претензий к работе не предъявлялось.
Кроме того, все подобные случаи случались исключительно в новейшее время, входя в него так, как в кожаную перчатку (по словам Вознесенского) входит красный мужской кулак. Помните, как обставлялись отставки премьера Касьянова, генпрокурора Устинова или, скажем, министра атомной энергетики Румянцева, без разъяснений замененного на Кириенко – и вы увидите новую форму, а то и формулу увольнения. С полным набором перечисленного выше.
* * *
Меня интересует не число новых русских увольнения (в статистическом смысле) и даже не вопрос о том, как они соотносятся с законодательством. Тем более не интересует вопрос, как защищать при таком повороте судьбы свои права (а я ведь тоже брал кредит и строил планы, мне тоже хочется домик в деревне).
Но меня интересует явление как таковое.
Вот, скажем, я за последние 10 лет терял различную работу 10 раз, причем 1 раз по глупости, 2 раза – по желанию, еще 2 – по причине завершения проекта, и 5 раз – по описанной схеме. Вследствие чего приобрел привычку относиться к любой работе как к временному проекту, а в конечном итоге, относиться как к временному проекту и к жизни, когда однажды тоже узнаешь об увольнении не от подлинного увольняющего, а, скорее всего, от рядового онколога.
Однако походить в начальниках пару раз из этих десяти мне тоже довелось. И прямо скажу, что одна из самых неприятных и самых сволочных начальских обязанностей – это увольнять тех, кто мешает (по твоей версии) работе и бизнесу.
Был у меня, скажем, запредельный случай, когда подчиненного, британца, я летал увольнять в Лондон, где нашел его квартирующим в прелестнейшем, обжитом еще Вирджинией Вулф, районе Блумсбери, но в подвальном этаже, где каблуки прохожих мелькали в крохотном оконце под потолком, и пахло сыростью, болезнью и бедностью. И мой подчиненный рассказывал, как сломал 3 месяца назад палец ноги, по причине чего не может вернуться на работу в Россию, и в доказательство снимал с ноги носок и тыкал в лицо смуглой ступней. А я жестко спрашивал, где же, в таком случае, его sick list, больничный, и думал о том, что его работу уже 3 месяца делают другие люди, которым приходится платить дополнительно, отчего рушится бюджет компании. И, кстати, мой годовой бонус.
Или увольнял я однажды проработавшую с момента основания компании барышню, которую сам же заманивал к себе на повышение, с которым она категорически не справлялась, и барышня спрашивала: «Я что, 10 лет работала и была на хорошем счету, а теперь у тебя 4 месяца – и уволить?» - и я кривился от этого вопроса, как от зубной боли, поскольку почти невозможно было сказать честное «да».
И спасало меня разве то, что технологии и логике увольнения меня учил мой собственный начальник, немец Михаэль фон Ш., который требовал, чтобы я минимум дважды в подробностях объяснял подчиненному, почему им недоволен, и только на третий раз ставил вопрос ребром.
Знаете, оказывается, это ужасно тяжело – обосновывать причину свою недовольства. Приводить рациональные аргументы. Опускать эмоции. Объяснять, чего ты ждешь. И вообще, быть объективным.
А потом, когда все аргументы исчерпаны, так же невыносимо тяжело думать об ответственности за доверенный тебе бизнес, и говорить человеку в лицо, что ты с ним расстаешься, и обсуждать условия расставания.
Вот тогда я и понял, почему начальник при увольнении должен глядеть в глаза подчиненному. Потому что в этом случае он разделяет стресс увольнения вместе с ним. И вот эта боль, этот ужас, эта тяжесть страхуют от опрометчивых, случайных, эмоциональных решений куда надежнее, чем весь КЗОТ от Гостомысла до наших дней.
* * *
Но теперь я точно знаю, откуда проистекает новое русское увольнение.
От разлитого в обществе цинизма.
Увольнение – это очень внутренне циничная вещь: ведь, увольняя, ты ценой крушения чужой карьеры строишь карьеру собственную: карьеру рачительного руководителя, которому интересы бизнеса важнее душевного спокойствия. То есть идешь по чужим головам, какими бы соображениями это не объяснялось.
А циники, как мне когда-то объяснял один мудрый, но цинизма также не лишенный человек, бывают трех типов.
Старые циники – это те, которые идут по головам, когда другого выхода нет.
Просто циники – это те, что идут по головам, когда это самый прямой путь.
А новые циники идут по головам, удивленно спрашивая «Какие головы?» И фишка тут не в том, что они притворно не замечают чужих – и живых – голов. А в том, что они и правда считают, что слабые головы созданы для хождения по ним сильных людей. Ведь им же однажды объяснил популярно их лидер, что «слабых бьют». И, соответственно, дал отмашку слабых бить.
И вот эти, третьего типа, циники, составляют ключевую фигуру наших дней – причем, боюсь, вне зависимости от возраста, пола, вероисповедания и даже политической ориентации. Они не встречаются с тобой, не объясняют резонов и не смотрят тебе в глаза по той простой причине, что эти действия – лишняя работа их сердца, лишняя загрузка их мозга и вообще неприятная эмоция, которой они, новые тонко устроенные успешные гедонисты, платонианцы и неогегельянцы, хотели бы избежать. Зачем портить себе настроение? Ведь коли явление не существует в мозгу – оно ведь и вправду не существует?
Если вы читали данные февральского, этого года, исследования ВЦИОМ, то помните, что в ответе на вопрос, как изменились россияне за последние годы, первое место занял ответ: «стали более циничными». 59 процентов.
Следует уточнить: циничными по третьему типу. Прежние русские стали новыми циничными русскими.
Это значит, что увольнений в новом стиле будет больше, и к ним должен быть готов любой.
Крайне забавно будет поболтать на эту тему с Байбаковым, если накануне президентских выборов он узнает о своем увольнении от собственного шофера.
Да, с прискорбием должен сообщить, что все сказки про Абрамовича будут доступны лишь френдам - на ближайшие 2 месяца.
Дело в том, что, как говорится
Старик Маргулис под сурдинку
Уговорил мою жену
Вступить на скользкую тропинку
В контору гнусную одну.
Ну, а в конторе со мной была проведена беседа, тип, не подводить конкретных лиц и просекать текущий, блин, момент.
Сколько тропиночке ни виться, а конец будет, тогда ограничения сниму.
Кстати, последний анекдот.
Пасха, храм Христа Спасителя. Владыка:
- Христос воскрес!
Миронов (припадая к руке):
- Предлагаю рассмотреть возможность третьего срока.
Journal information