Издание текст завернуло.
Там предпочитают, чтобы я укладывал рассуждения в повествования.
Ну, их право.
Текст был слегка переписан, подсокращен и отдан в Росбалт - где и опубликован. У меня там блог.
А сейчас заглянул на сайт заглянул - о боже, 220 каментов!
И это при том, что я не написал - выкинул в последний момент - что герои, исчезнувшие как понятие в нашей современной жизни (на смену им пришли кумиры) - исчезли потому, что являются (являлись) одним из инструментов тоталитарного строя.
Героев в демократическом обществе, строго говоря, не бывает, потому как не бывает безупречных людей. И тот же Александр Невский (действительно лежавший под ордынским ханом, действительно сделавший выбор между тевтонским орденом и ордой в пользу орды, действительно во многом потому, что орде было наплевать на веру, а в случае с тевтонцами православие должно было принимать бой - и, с моей точки зрения, православие, эта темная, в своем подвале развивавшаяся, прораставшая как без света картошка (ведь Византия пала, и не было учителей) ветвь Восточного христианства, стала огромной бедой для страны: бедой подчинения нравственного вероучения нуждам самодержцев. Из чего не следует делать вывод, что Западное христианство было белым и пушистым - но было, во всяком случае, куда более независимым и просвещенным. И только, знаете, без примеров про авиньонское пленение - знаем-знаем...) Да, герой - это инструмент диктатора. Не случайно конкурс "Имя России" тут же воспроизвел - в интернете, в миниатюре - сталинское мироустройство.
Ну, в общем, кому лень на сайт Росбалта нырять (хотя некоторые каменты ох как примечательны!) - вот текст. И, пока не забыл - том Анисимова есть в продаже. Покупать немедленно, пока не смели!
МЫ НАС НЕДОСТОЙНЫ
В тех замечательно возбуждающих спорах, что идут на кануне президентских выборов, не хватает одного: внятных критериев для оценки политической реальности. За последние 12 лет страна изменилась к добру или к худу? Мы поднялись с колен – или закрепились в статусе отсталого, хотя и большого царства? А величие державы, оно в чем: в способности заткнуть оружием пасть соседу – или в успешной страховой медицине? И сплотились мы вокруг великой идеи – или вокруг великой кормушки? Путин – герой или узурпатор власти и свобод?
Нет критериев.
Эта невнятица не сегодня поразила умы. Помните, был проект «Имя России»? Когда большинство посчитало, что Россию зовут Сталин, но что-то там с голосовалкой подкрутили (Чурову привет!) и победил в итоге Невский? Все тоже ведь оттого, что не было мерила для производства в герои. Сталина оценивать по интенсивности индустриализации – или по интенсивности репрессий? Как победителя войны – или как вора, укравшего победу?
Живет в Петербурге историк Евгений Анисимов, написавший толстенный том «История России от Рюрика до Путина».
Анисимов, описывая Сталина, честно пишет, что во время индустриализации полмира работало на СССР («советские закупки техники в 1931 г. составили треть от всего мирового экспорта машин и оборудования, а в 1932 г. – около половины»), что в конце 1930-х Советский Союз по объему промпроизводства вышел на 2-е место в мире. Но также пишет, что в те годы только детей выселяемых «кулаков» погибло не менее 350-400 тысяч человек.
Историк так и обязан себя вести.
А общественный деятель или публицист – нет. Публичный человек обязан публично заявлять, что ему важнее – жизни детей или строительство дороги Караганда-Балхаш. Вы помните, чтобы Путин хоть раз объяснил, что для него в жизни страны добро, и что – зло? А когда глава страны не бьет кулаком по столу, клянясь, что создаст страховую медицину, в которой и бедняка прооперируют бесплатно, но играет на пианинах там, где собирают деньги для больных детей, которые без пожертвований в стране Владимира Путина попросту умирают, - то это, конечно, рождает подозрения. Что, как для всякого циника, деления на добро и зло для Владимира Путина нет. Что деньги и власть ему важнее людей. И это причина, по которой в стране дико не хватает детских садов или автодорог, хотя президентских дворцов имеется два десятка.
Похоже, Владимир Путин отстал от своей от собственной страны. Консенсус начала 2000-х – свободы в обмен на потребление – исчерпан. Всех, кто сегодня выходит на общие митинги, или хотя бы сочувствует, - объединяет то, что даже за деньги они не хотят терпеть отношение к себе как к быдлу.
Однако и оппозиция не слишком сильна по части выработки нравственных координат. «Жить не по лжи», «мы не рабы» - это не критерий, а отрицание негодного метода.
В итоге многие испытывают тоску по тому, что лично у меня не вызывает ничего, кроме зеленой тоски. Вон, даже Дмитрий Быков пишет, что ему СССР милей путинской России. Эта быковская тоска довольно точно названа «тотальгией», тоской по ценности цельности. В СССР, - говорит Быков, - творились неправедные дела, но говорились правильные слова, и именно эти слова, а не эти дела, формировали людей, разделявших идеалы взаимопомощи, дружбы, равенства, веры в науку и разум, уважения к творчеству.
Быков, как всегда, раньше других уловил новую потребность: мы хотим прежде услышать слово оценки, чтобы потом не разочароваться в деле.
А, повторяю, именно слов-критериев, слов-оценок, у нас последние годы был дикий дефицит. Ведь когда Владимир Путин с усмешкой заявлял, что завидует насильнику-президенту – мужик! - или что «кто девушку платит, тот ее и танцует» - никто ведь не возмутился публично? В отставку из команды не подал?
И лично я дефицит системы оценок ощущал до тех пор, пока не открыл свежую книгу Акунина «Любовь к истории». И там обнаружил то, на чем фактически держится поведение акунинских Фандориных.
«Я сортирую вехи отечественной истории, - пишет Акунин, - по главному параметру: способствовало то или иное историческое событие прогрессу ЧСД (чувства собственного достоинства) в соотечественниках либо же понизило эту характеристику, которая, я уверен определяет качество всякого народа».
И я хлопнул рукой по лбу: о господи, как просто.
Мы же до сих пор отбрасываем не свою, а чужую тень. Мы все сравниваем атомную бомбу с ГУЛАГом и до хрипоты орем, какая чаша больше весит. Мы для оценки нынешней эпохи все еще применяем сталинские весы, - мол, важнее рост ВВП или Ходорковский в тюрьме?
А если принять чувство собственного – а не государственного, читай: царского – достоинства главным критерием, то эти взвешивания окажутся ложными. И оценка имен России с точки зрения ЧСД окажется совсем иной. О господи, да какой, к черту, Сталин?! Да какой, к богу, Невский?! Какой Путин?!
Об Александре Невском мы все еще судим по фильму, в финале которого актер Черкасов хорошо поставленным голосом возвещает на пиру: «Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет!» А на самом деле Эйзенштейн – и об этом тоже поминает Анисимов - предполагал другой финал, цитирую: «В это время между пирующими появляется гонец, который к князю и что-то шепчет на ухо. Александр покидает застолье, садится на коня и выезжает за ворота Новгородского кремля. В заснеженном поле, насколько хватает глаз, он видит огни и кибитки – к городу подошла Орда. Подъехав к юрте хана, гордый победитель немецких рыцарей слезает с коня, встает на колени и начинает, согласно обычаю, ползти между двух огней ко входу в ханскую юрту…» Ну, выбор у святого равноапольского князя был такой: ложиться либо под немцев, либо под татар, - и он выбрал.
Но такой финал Эйзенштейну вычеркнул карандашом лично Сталин.
Из чего следует, что, даже выбрав Невского, Россия все равно выбрала Сталина.
Не выбрать бы еще разок.
Journal information